.Весь Свиток Рут от начала до конца пронизывает вопрос: каким образом Рут сумела совершить, казалось бы, невозможный переход со своего исходного места, Моава, на место, ею достигнутое, и стать, по определению мудрецов, "матерью царства" дома Давида, царства всемирного исправления и окончательного избавления?
Свиток начинается с женитьбы Рут-моавитянки и Махлона, сына Элимелеха, и завершается родовой цепью поколений, произведших на свет Давида, "...а Ишай породил Давида" последние слова Свитка. В этой цепи поколений назван Боаз, а не Рут. Она упомянута только в свадебном благословении, которым народ и старейшины в городских воротах приветствуют Боаза, берущего Рут в жены. В этом благословении Рут названа просто "анаара" (отрочицей) с указательным местоимением "азот" (эта). Такое выражение лишь указывает на ту, о ком идет речь, без каких бы то ни было личных качеств. Это важный момент в Свитке: в нем отсутствуют определения, относящиеся к внешности или к внутреннему миру Рут (за исключением "жена радивая" в устах Боаза; см. 3, 11). О ней говорят ее поступки, хотя и они, описанные в Свитке, немногочисленны.
Рут пришла из Моава. Мудрецы уточняют, что она была дочерью Эглона, царя Моава, как и ее невестка Орпа [Рут раба 2, 9].1 Она происходила от старшей дочери Лота, от ее соития со своим отцом. Моав появился на свет в результате явного кровосмешения: старшая сестра была зачинщицей и личным примером вовлекла и свою младшую сестру, которая родила Амона. Старшая открыто заявила о происхождении сына, дав ему имя "Моав", от отца.2 Отличительное душевное свойство матери Моава дает себя знать при встрече моавитян с сынами Исраэля, подошедшими к их рубежу. Моавитяне посылают своих дочерей вовлечь в блудодейство сынов Исраэля, чтобы привлечь их к служению своим божествам. "И пребывал Исраэль в Шитим, и стал народ блудодеять с дочерьми Моава. И звали они народ на заклания своим божествам, и ел народ, и простирались (в поклоне) их божествам. И пристал Исраэль к Баал-Пеору" [В пустыне 25, 1-3]. "Она начала блудодейство, и ее дочери завершили начатое ею" [Бемидбар раба 2, 23].3 Пророк Ошеа в своем обличении так определил падение сынов Исраэля в Шитим: "Я видел ваших отцов: они пришли (к) Баал-Пеору и предались срамному, и стали гнусными полюбовно" [Ошеа 9, 10]. На этом фоне обостряется заданный вначале вопрос.
Пророки описывают жестокость моавитян, которые в разные времена нападали на сынов Исраэля, своих соседей. "Четыре пророка встали и окончательно вынесли им приговор. И этими пророками были Йешайау, Ирмеяу, Цефан'я и Йехезкэль" [Берешит раба 41, 3]. Невзирая на все это, Тора защищает Амона и Моава от завоевания сынами Исраэля: "Не тесни Моава и распри не затевай с ними военной" [Речи 2, 9]. И так же относительно Амона [там же 2, 19]. Потому что от них произойдут Рут и Наама, на которых, согласно мидрашу, косвенно указывает стих: "И также у Лота, ходившего с Аврамом, был мелкий и крупный скот и шатры" [В начала 13, 5]. -"Два шатра: Рут из Моава и Наама из Амона" [Берешит раба 41,4]. С другой стороны, мидраш признает также заслугу их отца Лота, благодаря чему он был спасен при низвержении Седома. Стих гласит: "...и вспомнил Б-г Авраама, и отослал Он Лота из среды низвержения" [В начале 19,29]. "Что именно (Лоту) было вспомянуто? Его молчание, то, как он смолчал, когда (в Мицраиме) Авраам сказал о Саре: "Моя сестра она". (Ведь Лот) знал и молчал" [Берешит раба 51, 6].
РаМбаН в толковании к стиху [Речи 23, 5] называет эти два народа так: "Кому милость воздана ради Авраама". Им в особенности надлежало питать благодарность к сынам Авраама, за то что Авраам спас их отца. Однако они поступали иначе. Таким образом, заданный вначале вопрос приобретает еще большую остроту.
СОДЕРЖАНИЕ
Введение Постановка вопроса
Предисловие
Глава 1 Свиток Рут - сказание о милости
Глава 2 Прозелитство Рут
Глава 3 "А я чужая"
Глава 4 История одного закона
Глава 5 Закон и царство
Глава 6 Царство на основе устной Торы
Глава 7 Принятие страданий
Глава 8 Замкнутый круг
Заключение От материнства к царству
Примечания
Приложение Свиток Рут с толкованием РаШИ.
Предисловие
В Свитке рассказ о Рут отличается своей простотой и спокойствием. В нем отсутствуют описания трагедий и потрясений или даже выражение сильных чувств, несмотря на то что в жизни героев происходят события внезапные и крайне тяжелые. Чувства, затаенные глубоко в сердце, находят весьма сдержанное выражение, и только многочисленные расхождения между написанием и прочтением в Свитке позволяют обнаружить сокрытое.4 Сначала перед нами проходят голод, уход с родных мест, смерть, вдовство и утрата детей, одиночество и бедность, прежде чем возникает требование "искупления" и его реализация. Отличительной особенностью Свитка является то, что события он описывает в личном плане, сосредоточившись на судьбе двух скромных женщин, живущих на краю общества и принимающих приговор без ропота и жалоб.
Эзра Цион Меламед в своей статье,* посвященной алахическому аспекту Свитка Рут, отмечает его сдержанный стиль. Он обращает внимание на отсутствие в Свитке таких слов, как "вдовство", "утрата детей", хотя именно они определяют происходящее. Об этом говорится коротко: "И осталась жена по (утрате) ее двух детей и ее мужа" [1, 5].
Заповеди в Свитке Рут упоминаются при описании повседневной жизни, связанной с полем и земледелием, которым продиктован весь размеренный темп жизни. Семь раз упомянут Бейт-Лехем как место земледельческое. Семь раз Моав упомянут как "поле Моава". Но только на полях в уделе Йеуды в пору жатвы много бедняков, собирающих дары бедным (т. е. часть урожая, Торой предназначенную бедным). Это заповеди, распространяющиеся на владельцев полей, на богатых по отношению к бедным. Речь действующих лиц Свитка пряма и проста. Имя Господа упоминается многократно, но не в связи с Его деяниями или речениями, а устами говорящих.
Раби Шеломо Алькабец в предисловии к своему толкованию к Свиту Рут* со ссылкой на мидраш обращает внимание на интересное языковое явление: "Что касается формы (изложения), события следуют друг за другом, и потому большинство стихов начинаются с буквы "вав", которая, как известно, указывает на продолжение рассказа и изречения, как нас учили совершенные (мудрецы)... В мидраше [Мидраш зута ал Рут 2] сказано: "Раби Хийа сказал: "С буквы "вав" начинаются все стихи (Свитка) Рут, за исключением восьми стихов, (тем самым говоря), что (Рут) приобщилась к Завету, данному на восьмой день". Смысл этого очевиден, исходя из сказанного нами: поскольку Свиток по форме своей представляет собой рассказ о неком давнем событии, все его стихи должны начинаться с буквы "вав". Исключением являются эти восемь стихов, указывающих на то, что (Рут) оставила свой народ и своих богов и приобщилась к сынам Завета".
Это языковое явление отражает характерное повеетвование Свитка, которое движется в размеренном темпе в непрерывном потоке времени, по порядку происходящих событий, без отклонений. Поэтому стихи начинаются соединительной буквой "вав", за исключением восьми стихов.
Рав Йебшуа Бахрах** со свойственной ему поэтичностью говорит: "Свиток Рут отличается своей тишиной и красотой, хотя в нем немало событий тревожных и бурных. Кажется, будто сама милость вместе с Рут скромно и мило проходит по всему повествованию. Своей силой она сдержала и утишила все чувства скорби, осенив их своим душевным спокойствием. А в конце Свитка, когда впервые шепотом произносится весть о царстве ее потомков, Рут стоит в стороне, не будучи упомянутой. Ведь она ничего не просила себе в награду".
Рав Бахрах видит, как органическая целостность Свитка объемлет бурные события и включает их в описание тихое и неспешное. Эта цельность происходит от особой силы Рут, от ее удивительного спокойствия пред лицом бурь, прошедших над ней.
Рав Йосеф Зеэв Липович* приходит к более общему выводу из этого парадокса: "В этой (Книге) нет ничего увлекательного. Все описано просто и скромно, тихо и сдержанно. Даже в тяжелых условиях голода, изгнания, смерти, лишений и страха, а также в моменты душевной доблести, когда нужно преодолеть все порывы сердца людского, и в высших точках самопожертвования нет надрыва и вопля... Вся Книга как бы овеяна легким ветром: умолк рокот и шум волн жизни, все спокойно, как море в затишье" (стр. 17).
Рав Липович объясняет это наличием в Свитке глубинного пласта. Под покровом спокойного изложения бурных событий формируется последнее царство. В отличие от рокота "многих народов, (которые) словно рокот морской бушуют" [Йешайау 17, 12], оно приведет ко всемирному спокойствию, и оно, в свою очередь, придет вместе с веденьем Б-га. "И выйдет побег из ствола Ишайя... Ибо земля полна будет веденьем Господа, как воды покрывают море" [там же 11, 1-9]. Этими стихами он завершает предисловие к своему толкованию и подчеркивает: "Таков стиль и такова особен-
ность Книги Рут, рассказывающей о семье, которая заложила основы обновленного людского общества и посеяла в мире ту сдержанность и то душевное спокойствие, что в грядущем станет уделом всего человечества".
Но как бы то ни было, об этой Книге, единственной среди священных Писаний, мудрецы задают прямой и недвусмысленный вопрос: "Этот Свиток, для чего он написан?" [Рут раба 2, 14]. Не вызван ли такой вопрос простотой его языка и непритязательностью описаний? Или, быть может, причина в скромной частной жизни его героев, в то время как другие Свитки (Песнь песней и Эйха) посвящены нации в целом, словам мудрости (Коэлет), спасению нации и установлению законов (Эстер)7. Ответы на этот вопрос мы получим позднее. Но даже при первом рассмотрении обнаружим, что Свиток Рут представляет собой рассказ о рождении последнего царства всемирного исправления, которое происходит от дочери Моава, народа, чья ущербность отмечена Торой. Таким образом, мы вновь возвратились к вопросу, заданному во Введении.
Рав Липович считает чрезвычайно важным для Исраэля то, что Свиток Рут включен в священные Писания. "Читая Свиток Рут в праздник Шавуот, народ Исраэля приносит свидетельство, не имеющее равных себе ни у какого другого народа и языка. Не существует народа, который бы открыто признал ущербность происхождения своего царского дома. А народ Исраэля в праздник дарования Торы заявляет, что царство дома Давида, обещанное ему навечно, произошло от народа презренного, родственные связи с которым заирещены Торой. Мало того, что особо выделяется пятно на (знатных) эфратянах колена Йеуды, которым надлежало царствовать в Исраэле, а они во время голода бежали на чужбину, но в отличие от них нашлась чужеземка, которая оказалась лучше и достойнее их, и царский венец был передан в наследство ее потомкам и потомкам ее потомков вовек".
Russian
English
