Звучание тишины

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Методы правления Андропова без промедления дают о себе знать: в стране воцарился тотальный полицейский режим. Прохожих хватают прямо на улицах:

- Почему не на рабочем месте?

Если нет уважительной причины, сообщают на работу. Кажется, такого не было даже при Сталине.

В Киеве прошел обыск у Беренштейнов. За мной - открытая слежка: стоит выйти на улицу, за мной, как привязанная, едет ощерившаяся антеннами черная “волга”, намекая: «Знай, придет твой час, мы выжидаем». Через пару недель черная “волга” исчезает так же неожиданно, как появилась. Но я начеку, мои внутренние антенны по-прежнему настроены на волну сыщиков. Кажется, мой натренированный взгляд вылавливает их почти всегда.

Но вот как-то раз прямо за мной пристраивается четверка людей. Демонстративно, на близком расстоянии – метров десять-пятнадцать - следуют за мной. Останавливаюсь у витрины -  останавливаются рядом. Захожу в магазин - ждут у входа.

Не отпуская, идут, идут, идут и идут. Ей-Богу, основательно действует на нервы! Но главное не это. Что за лица, какие-то серые, словно смазанные, черты, которые и описать-то невозможно. Где они только таких выискивают? И, честно признаться, я никогда бы ни в одном из них не распознал агента КГБ. Но сейчас они не прячутся - наоборот, они нарочито на виду, словно стараясь показать: "Вообразил, что ты такой большой спец, так учти, есть слежка, которую ты не видишь, а мы всегда у тебя на хвосте."

Жутковато от этих безликих физиономий, от "никакого" выражения лица человекоподобных роботов, через которое просвечивает тупая угроза. Да, неплохая психическая атака.

Проходит неделя. Перед моим носом вырастают двое. Предъявляют удостоверения сотрудников уголовного розыска:

- Ваш паспорт.

Показываю. Долго, внимательно смотрят, переводя взгляд то на меня, то на паспорт, словно что-то вынюхивают. Терпеливо жду.

- Вы очень похожи на уголовного преступника, объявленного в розыск. Мы к вам еще вернемся. Возвращают мне паспорт и исчезают.

Арестован Иосиф Бегун, уже в третий раз. В качестве свидетеля тягают Юлика Кошаровского, давление на него резко усиливается.

- Юлик, тебе нужно отойти в сторону, - дружно говорим ему все мы.

И вот учительский семинар передается Леве Городецкому, а все финансовые заботы по проекту "городов", увы, тоже ложатся на меня. Теперь и эмиссары “Бюро по связям” Израиля, посещающие Москву раз в несколько месяцев, будут заезжать вместо Юлика ко мне.

- Как я их распознаю, Юлик? Ведь это не шутка. Они, наверное, захотят получить у меня информацию о проекте?

- Не беспокойся, есть опознавательный знак, пароль. Вот смотри - Кошаровский показывает остроумный пароль. - Его время от времени меняют, и тогда показывают следующий. Эта система работает, как швейцарский хронометр.

Хронометр хронометром, но Юлик основательно выведен из игры! Как дополнительно взять на себя финансовый вопрос, да еще с учетом того, что время стало особенно тревожным, непонятно. Сильный перебор: слишком много функций возложено лично на меня. Нужно перестроить всю систему: в идеале все виды деятельности нужно распределить между разными людьми, но с “перехлестом”, с “наложением”, чтобы была взаимозаменяемость, и чтобы никакой конкретный вопрос не зависел, не дай Бог, от одного человека. Надо постараться в Москве вовлечь в проект хотя бы парочку новых людей, иначе все рухнет.

У меня начал заниматься Зеэв Гейзель, очень яркий человек. Он всегда в центре внимания, ставит замечательные пуримшпили, проводит превосходные седеры. Куда ни придешь, везде виден Гейзель. Характер открытый, немного импульсивный – такой человек меньше всего подходит для подпольной деятельности, а жаль: Гейзель предан делу, потенциал его огромен. О человеческих качествах Зеэва мне известно давно: многие пересекались с ним в студенческие годы, с этим проблем нет.

А вдруг сыграть необычно, нешаблонно? Ведь теми же глазами на него смотрит аналитик КГБ, который придет к такому же выводу: Гейзель не подходит для подпольной деятельности. Значит, именно в этом его подозревать не будут. А раз так, то кое-что он мог бы взять на себя, если захочет. И... Гейзель сразу соглашается. Отлично! Это позволит вывести Реувена из-под удара, а то на нем тоже замкнулось слишком много всего. Для начала Гейзель станет связующим звеном с фотографами при заказе литературы и учебных пособий.

Между тем власти начали новую волну давления. Учеников Миши и Оксаны вызывают и через них настойчиво передают угрозы и мне, и Мише.

Знакомлюсь с Фридой Натура и ее сыновьями из Куйбышева. Превосходные люди с сильной мотивацией, только нужно организовать их обучение и снабжение материалами. Фрида готова выполнять поручения в масштабе всей страны. Это, между прочим, интересная модель. Власти еще не привыкли к такой мысли, что женщины постарше, мамы, стали выполнять самостоятельные глобальные функции. Скорее всего, их перемещения меньше привлекут внимание властей. Это правильно. Применим и в Одессе - раз ГБ парализовала работу в самой Одессе, мы переориентируем одесскую группу.

Отправляюсь с тайной миссией в Одессу. После небольшого курса переподготовки Элла, мама Шаи Гиссера, отправляется в Запорожье, а Хана Непомнящая – по другим городам Украины. Сама Эда отправляется в Киев вести интенсивный курс обучения. Пустующая московская квартира Левы Суда превращена в координаторский пункт работы в масштабе всей страны. Несемся вперед на всех парах. Мне кажется, что времени у нас остается не так много.

Мама:

“Телефон наш прослушивался, нам даже не отключали его ни разу, как делали это  некоторым другим – в наказание. По-видимому, подслушивать считали более важным. Однажды, когда я сняла трубку на звонок, меня спросил деловитый женский голос:

- Это шестнадцатая кабина?

- Это квартира, - ответила я, уверенная, что это ошибка.

- Квартира Холмянских? - спросил тот же голос.

- Да, - с изумлением ответила я, не сразу поняв значения этого вопроса.

Так мы узнали, что являемся обладателями собственной кабины на телефонной станции. Вероятно, в дополнение к записи телефонных разговоров был еще и живой “слухач”, по-видимому, чтобы быстрее можно было реагировать на информацию. Он-то и сидел в «нашей» кабине.

Как-то испортился телефон, и мы позвонили на телефонную станцию с просьбой отремонтировать его. Прислали мастера, который добросовестно ликвидировал неисправность, но я почувствовала, что это необычный мастер, и очень тщательно смотрела за его руками, когда он копался в аппарате. Но в аппарат ничего не вставляли, по-видимому, это делалось как-то иначе. Я обратила внимание, что на третьем или четвертом пальце правой руки у него только одна фаланга.

Однажды, когда Саша уехал в очередную поездку, после его ухода из дома мы обнаружили забытую им сумку. Мы решили, что он будет огорчен этим, и поехали на такси его разыскивать, не зная даже точно, когда отправляется поезд. Из дому Саша не прямо поехал на вокзал, и пришлось довольно долго ждать его появления. Мы очень нервничали, что подводим его, так долго стоя на виду у всех. Это было дополнительное беспокойство к тревоге, которую мы всегда испытывали, когда он уезжал "по городам".

Когда Саша появился и взял сумку, мы сразу почувствовали полный упадок сил и в изнеможении присели на скамейке в метро. Мы почти ничего не говорили, но какими-то несколькими замечаниями все же обменялись. Вдруг я буквально ощутила присутствие шпика, который стоял к нам вплотную, прижавшись к стене. Его напряженное лицо показалось мне знакомым. Подошел поезд, мы продолжали сидеть, а он стоял, не двигаясь с места. Когда подошел следующий поезд, Гриша сказал:

- Ну, поедем, что ли, - и приподнялся.

Сосед мой немедленно направился к поезду, я тоже встала, и в этот момент увидела его опущенную руку с одной фалангой на пальце. Мы подошли к поезду, но в последний момент я удержала Гришу, не дав ему войти в вагон. Дверь закрылась, поезд тронулся, и шпик уехал один. Он оглянулся и посмотрел на нас, а я выразительно посмотрела ему в глаза через стекло уходящего поезда. Мы прошли несколько шагов, и снова вернулось ощущение, что я видела этого человека и эту руку, но когда, при каких обстоятельствах, не могла вспомнить. В сущности, это не имело значения – тот шпик или этот, какая разница. Но мучительно хотелось вспомнить.

Вспоминала постепенно: вот я слышу голос обладателя этой руки. Вот,  вот, уже близко, как говорят в детской игре уже тепло, тепло, почти горячо... Я вдруг ясно вспомнила, как этот человек сидит на корточках, копается в нашем телефоне, даже голос его я сейчас вспомнила. Сразу испытала облегчение: значит, тогда не обмануло меня чутье – не простой мастер пришел к нам ремонтировать телефон.

ГБ назойливо следила уже за всей нашей семьей. Нас постоянно провожали самые разные люди: парни с плоскими “никакими” лицами, коренастые тетки с большими хозяйственными сумками, вульгарно раскрашенные девицы. Мы чувствовали их сразу.

 Мы часто договаривались с Мишей встретиться в метро, иногда нужно было обсудить что-нибудь, передать что-нибудь  из продуктов или вещей, иногда просто повидаться, времени у него было мало.  Договаривались по телефону. Не было случая, чтобы кто-нибудь не ожидал нас на месте встречи и не впивался глазами, когда я и Миша открывали свои сумки, чтобы передать друг другу вещи.

Ну, а дома, в квартире слежка за нами была поставлена на широкую ногу. Дверь в дверь с нашей квартирой была квартира, где жили профессиональные стукачи – мать и сын. Мать работала грубо – она садилась на табурет перед приоткрытой дверью и почти откровенно наблюдала за приходящими к нам. Сын, Валерка, аспирант географического факультета МГУ, часами стоял с сигаретой и газетой в руках перед нашей дверью.

Однажды мы поняли, каким образом им удается сразу направить за Сашей шпика, когда он выходит из дома. Когда Саша уходил, я всегда "провожала" его через дверной глазок, а потом выходила на балкон и смотрела, пока он не спускался в метро. Иногда ясно было видно, что за ним спешит шпик. Как-то раз, когда Саша вышел к лифту, сосед стоял на своем посту. Не успела за Сашей закрыться кабина лифта, как сосед одним прыжком вскочил в свою квартиру и через несколько секунд вышел снова, уже не спеша, постоял некоторое время, - а вдруг Саша забыл что-нибудь и еще раз вернется, - и спокойно зашел к себе. Я видела все это в глазок. По-видимому, он просто нажал кнопку. Ему, вероятно, установили сигнализацию, при помощи которой он мог сообщить живущему в нашем или в соседнем доме шпику, что Саша вышел из дома.

И оборудования немало потратили на нас. Долбили стену, граничащую с квартирой Валерки. Долбили, сверлили долго и многократно стену, граничащую с квартирой из другого подъезда. Однажды целая команда мужиков с грохотом и топотом поднялась на лестницу, ведущую на чердак над нашей квартирой, - будто для их удобства мы жили на последнем этаже. Я выглянула на шум и спросила, что случилось.

- Пока еще ничего, - издевательским тоном многозначительно ответил мне один из них.

Они установили микрофоны или другую технику подслушивания над нашим потолком и особенно около вентиляционных решеток. Таким образом, мы были окружены подслушивающими устройствами со всех сторон. Они, вероятно, получали неплохое пространственное звучание наших голосов.