Гог и Магог

Мартин Бубер (1878, Вена — 1965, Иерусалим) один из крупнейших мыслителей XX века, представитель религиозного экзистенциализма.
Роман «Гог и Магог», написанный во время Второй мировой войны, является единственным беллетристическим произведением философа, переводился на многие языки, но на русском печатается впервые.
В романе увлекательно рассказывается об интеллектуальной и духовной борьбе двух учителей хасидизма, живших на территории нынешней Польши в эпоху наполеоновских войн.
Они по разному рассматривают проблему сопротивления злу, и оба расплачиваются жизнью за свои убеждения. Действие романа происходит на фоне жизни еврейского местечка, жалкой и мизерной для постороннего взгляда, но полной глубокого спиритуального смысла.

Фрагмент из книги:

Дом учения, где на этот раз стоял стол, сиял зеленью. Всюду висели зеленые ветки, ими был устлан и пол. Как будто польский лес пришел в еврейский дом учения.
Ребе разговаривал со всеми — с теми, кто сидел рядом, и переговаривался через стол с теми, кто сидел далеко. Жесты его были сдержаннее обычного, и голос звучал взволнованно. Казалось, он принял какое-то решение, которое должно быть исполнено. И глаза его сверкали ярче обычного. Никто бы не сказал, что он почти слеп.
Во время трапезы Буним прошептал Довиду из Лелова: «Как ты думаешь, кому сегодня будет поручено сказать благословение? Ребе смотрит на всех по очереди. Это испытание наполняет всех трепетом. Кто может выдержать это? Ни ты, ни кто бы то ни было из тех, кого он знает досконально. Я — единственный, кого он знает плохо».
Действительно, после еды ребе поднял кубок и спросил: «Кто скажет завершающее благословение?» Он стал сразу же, улыбаясь, переводить невыносимо ясный взгляд с одного на другого. Мелкие человеческие слабости и недостатки, о которых уже давно забыли или которые вообще не заметили, не были прямо названы. Речь заходила только уже о конечном итоге этих слабостей, в которые смог проникнуть человеческий глаз и о которых смогли сказать человеческие уста. Никто не был обижен, никто и не мог быть обижен. Довид из Лелова кивнул, как будто бы в знак благодарности; Еврей глубоко задумался; и даже обидчивый Нафтоли рассмеялся, будто бы в ответ на добрую шутку. Даже суровый Иуда Лейб из Закилкова ответил улыбкой, хоть и принужденной.