Иерусалимское издательство "Филобиблон" выпустило книгу избранных статей и очерков бывшего саратовца, а ныне израильтянина, кандидата филологических наук Стива Левина " С еврейской точки зрения…". Именно с еврейской точки зрения рассматриваются в ней герои и проблематика произведений крупнейшего русско-еврейского писателя XX века Исаака Бабеля, отношение к евреям и еврейскому вопросу Достоевского, Лескова, Чехова, Короленко, Г. Гейне, М. Горького, Марины Цветаевой.
Специальный раздел посвящен истории синагог и еврейской общины Саратова. Впервые публикуется уникальный материал по нашумевшему и продолжающему вызывать споры Саратовскому ритуальному делу (1853 - 1860).
Книга получила положительные отзывы специалистов в Израиле и за его пределами.
Она прекрасно оформлена и снабжена множеством иллюстраций и фотографий, некоторые из которых публикуются впервые.
Написана ясно и доступно и будет интересна всем, кто интересуется литературой и еврейской историей.
Фрагмент из книги:
Стив Левин. История синагоги. Вводивший в завет: Рав Шломо Боков
| Став прихожанином Саратовской синагоги на ул. Посадского, 208 (это произошло в конце 80-х гг.), я обратил внимание на старую фотографию, висевшую в пристройке. На ней – человек средних лет в ермолке, глаза его смотрят на тебя пристально, испытующе…
- Кто это? – спрашивал я посетителей синагоги, в основном людей молодых.
- Это Шломо Боков, габай и моэл.
Ничего более внятного сказать о нем не могли. Но я понял, что портрет повесили не случайно. Потом, уже в Израиле, посещая уроки рава Ицхака Зильбера (да будет благословенна память праведника!) и читая его книги, я начал узнавать историю жизни р. Шломо Бокова.
«В имени «Шломо», - пишет р. И.Зильбер в своей книге «Чтобы ты остался евреем…» (Иерусалим,2003,с.129), - мы угадываем сразу два корня – мир (шалом) и цельный (шалем). Это имя, как известно, носил мудрый царь, при котором евреи процветали и не знали войны». |
Рав Шломо Боков, как мне представляется, был таким цельным человеком, который много сделал для поддержания и укрепления еврейского мира в стране нашего изгнания.
Судьба праведников, которым довелось жить в «пустыне» советского режима, да еще в провинции, была особенно трудна. Слово «галут» -- рассеяние, приобретает здесь первоначальный смысл. Под мощным прессом советских карательных органов таяли общины, ассимиляция наступала, над головой каждого еврея, проявлявшего активность в исполнении заповедей и искавшего связей с единомышленниками, нависала угроза ареста, смерти или тюремного заключения, в лучшем случае – общественного порицания и изгнания с работы.
Как было выдержать все это, не сломиться и остаться настоящим евреем?
Ответ, может быть, подсказывает «друш» (объяснение) одного эпизода в Торе, в главе «Ваеце», которое р. И.Зильбер услышал от р. Шломо Бокова (приведено в книге р. И.Зильбера «Беседы о Торе». Иерусалим,2000,с.49-50). Яаков шел, по приказу своего отца Ицхака, в Харан, чтобы найти себе невесту в семействе своего дяди Лавана. Шел с пустыми руками – по дороге его ограбил сын Эсава Элифаз (хорошо еще, что не убил). Он спрашивал себя: откуда придет ко мне помощь? И отвечал: от Б-га, сотворившего небеса и землю. Не знаю как, но придет. «И тут Яаков получил знак свыше: сидят три здоровых отдохнувших пастуха, и нет у них сил откатить камень. Яаков – усталый, с дороги, подошел и сразу же с легкостью открыл колодец. Когда Б-г захочет, у нас появляются силы, о которых мы знать не знали и мечтать не могли».
Последние слова – кредо жизни р. Шломо Бокова. Здесь объяснение того, как и почему он сумел выдержать все те испытания, которые ему пришлось пережить.
Внук р. Шломо Бокова доктор физико-математических наук Миша (Моисей) Закс (да будет благословенна его память!) и его жена Далия, филолог, выпускница Куйбышевского пединститута, дали нам ценные сведения о своем дедушке.
Родился р. Шломо Борухович Боков в Белоруссии в 1888 году. Жена его, Хана Мордуховна Лихтенштейн, из раввинского рода (в Иерусалиме сейчас проживает ее родня). Жили они до войны в Белоруссии в Гомеле, откуда 23 июня 1941 года всей семьей эвакуировались в Саратовскую область и жили сначала в колхозе, откуда незадолго до этого были выселены в Сибирь и Казахстан проживавшие там поволжские немцы. Затем перебрались в Саратов.
Было у них три сына и две дочери. Сыновья погибли на войне. Один из них учился в ешиве, потом на философском факультете университета, умер в блокадном Ле-нинграде. От сыновей остались вдовы и внуки. Дочерей звали Соня и Роза.
В 1944 году р. Шломо поехал в Белоруссию в Гомель и продал там свой дом. На часть вырученных денег купил дом в Саратове на ул. Гоголя, 9, где поселился с детьми, вдовами и внуками (дом поделили на части). А оставшуюся часть денег отдал на покупку частного домика на улице Посадского (Кирпичной), 208 (это произошло в 1946 г.) под синагогу (деньги собирали, с риском для себя, саратовские евреи).
Но несчастья не оставляли семью. У дочери Розы муж погиб на фронте, а сама она скончалась при трагических обстоятельствах: выпала из грузовой машины, когда ехали в деревню на работу, очнулась в морге и умерла от страха… Дочерей Розы, Тамару и Софу, тоже воспитывал р. Шломо.
Р. Шломо Боков принял на себя весьма опасную в советское время обязанность - делать бриты (обрезания). Об одном из них, который моэл делал его сыну Бенциону, рассказывает р. Ицхак Зильбер («Чтобы ты остался евреем. Воспоминания, с.135-137, гл.7. Бриты в Казани).:
«В те времена, о которых я рассказываю, рав Шломо Боков, моэль из Саратова, был уже человек немолодой, Три его сына погибли на фронте, забота о внуках (все внуки жили в доме деда – почему, могу только догадываться) легла на старика и его жену. Жили трудно. Но когда раву сообщали, что надо сделать ребенку брит-милу, он бросал все свои дела и ехал, куда надо.
В Казани бриты делали нечасто (если учесть, что евреев было несколько тысяч), а поскольку город был бедный и люди не могли в одиночку осилить покупку билета моэлю, приходилось ждать три-четыре месяца, пока не соберется три брита.
И вот в сорок девятом году рав Шломо приехал в Казань, сделал несколько бритов и уже собирался на вокзал, когда узнал, что у меня родился сын. Рав тут же продал билет и неделю ждал в Казани брит-милы, оставив жену со всеми внуками, Когда наступил день, рав сказал, что ждал такого брита двадцать пять лет.
Дело в том, что в двадцать четвертом году ввели закон, по которому рожениц выписывали из роддома не раньше чем на девятый день (полагаю не обошлось без вездесущей Евсекции), и четверть века не было у рава ни одного брита на восьмой день, как предписано Торой».
Далее р. Ицхак Зильбер рассказывает о том, как ему удалось добиться, чтобы его жену Гиту выпустили из роддома на восьмой день. В этом ему помогла жена министра здравоохранения Татарской республики Софья Иосифовна Кошкина, еврейка, врач-гинеколог, занимавшая видный пост в министерстве.
«Софья Иосифовна записала номер роддома. На восьмой день я пошел к соседу, попросил приготовить все необходимое, пригласил друзей, еще не зная, выпишут жену или нет. На всякий случай решил быть готовым. В два часа ее выпустили, и брит состоялся.
После этого еще один еврей тоже добился выписки вовремя, и у рава Шломо Бокова в Казани была еще брит-мила на восьмой день.
<…> Много всякого повидал рав Шломо. Он рассказывал, что приехал как-то на брит-милу в Чувашию, в город Алатырь, и застал семью сидящей «шива» - отмечающей семидневный траур – по внезапно умершему отцу новорожденного мальчика. Мать и не думает о брит-миле: «Какая брит-мила – отца нет!» Что в такой момент скажешь? Он собрался было уходить. Но тут вмешалась девочка, сестра малыша: «Мама, ну почему? Почему ты отказываешься? Отец так этого хотел! Надо сделать!»
И мать согласилась.
Умер рав Боков в Куйбышеве. Кажется, в пятьдесят первом году, точно не знаю [по данным родственников Ш. Бокова – в 1952 г. – З.-С.Л.] – я в то время сидел [в лагере под Казанью. – З.-С.Л.] и узнал о его смерти позже. Как мне рассказывали, он поехал делать брит-милу, в дороге ему стало плохо. Едва добрался до синагоги, прилег на скамью – и умер.
Это произошло в пятницу, зимой, когда день кончается рано. В субботу хоронить нельзя. Держать тело в синагоге – нежелательно: коаним не смогут войти (им нельзя находиться под одной крышей с умершим). Надо успеть похоронить до наступления субботы.
Волокиты с похоронами всегда хватает, а тут – пошли на кладбище, смотритель говорит:
- Есть одно готовое место – вчера заказали, но пока никто не пришел.
Подождали, сколько можно, а потом рава Шломо Бокова, благословенна его память, похоронили».
Близкую к этой, но, как нам кажется, более точную в деталях версию смерти р. Шломо Бокова поведали упоминавшиеся Миша (Моисей) Закс и его жена Далия.
Р. Шломо Боков ездил по всему Поволжью делать бриты, денег за это не брал, а просил только оплатить дорогу, так как семья его жила бедно и лишних денег у него не было.
Зимой 1952 года он поехал на брит в Куйбышев (ныне Самара). Сделал брит и еще должен был там жить неделю в той же семье: мальчик был болен. Каждый день он молился в синагоге за здоровье этого мальчика. На четвертый или на пятый день во время молитвы р. Шломо умер. Люди, которые были рядом с ним, слышали его последние слова (на идиш): «Готеню, мир зол зайн фар эм…» («Всевышний, чтобы мне было за него…», т.е. пусть я буду искуплением за него…). Они кричали, что он цадик (праведник, святой)…
Это было утром в пятницу. День был морозный, метель, земля глубоко промерзла, долбить ее тяжело. Но на еврейском кладбище оказалась готовая могила, а заказчика ее не нашли. В нее и похоронили. Р. Шломо Бокова вместе с пришедшими в негодность свитками или книгами Торы. Поставили столбик. Дочь рава, Соня (Шейндл) приезжала на девятый день после похорон, но могилу эту найти не смогла, хотя после этого события рядом с ней были похоронены другие люди.
Как неожиданно появилась эта могила, так же и исчезла. Сноха Сони Далия потом ездила в Куйбышев, расспрашивала людей, нашла последнего человека, который хоронил рава Шломо, но поговорить с ним не успела – он умер во время операции.
Так и не смогли найти эту могилу. А в Самаре до сих пор помнят эту легенду о появившейся и исчезнувшей могиле…
Внук рава Миша Закс рассказал, что после войны габай Саратовской синагоги Ратнер присылал к его маме, Соне, столоваться приезжих евреев с Кавказа, потому что Соня (Шейндл) и ее муж, Борис (Берл) Моисеевич Закс, были активными прихожанами синагоги и в доме у них всё было кошер.
А Далия как-то встретила в Израиле человека, который сказал, что брит ему делал р. Шломо Боков.
Исчезла могила праведника, но память о нем останется навсегда. Ведь он помогал исполнению одной из основных заповедей, благодаря которой существует и будет существовать еврейский народ.
«И сказал Б-г Аврааму: А ты завет Мой соблюдай, ты и потомство твое после тебя в их поколениях. Вот завет Мой… Обрезан будет у вас всякий мужского пола … и это будет знаком завета между Мной и вами» (17: 9-13).
Брит-мила и есть введение в завет Авраама, праотца нашего. Это начало пути новорожденного еврея по пути, указанному Торой. Недаром присутствующие на обрезании желают ему: «И как вошел он в узы завета, пусть он также войдет и в изучение Торы, узы супружества и приготовится к совершению благих дел».
Скольких людей ввел р. Шломо Боков в узы завета Авраама-авину, рискуя при этом своей жизнью, терпя тяготы и лишения! А эти люди, в свою очередь, передали завет следующим поколениям…
Да будет память праведника рава Шломо Бокова навеки благословенна!
Russian
English
